Автор: протоиерей Владислав Цыпин.

    Представляем вниманию наших читателей отрывок из учебного пособия протоиерея Владислава Цыпина «Курс церковного права»(глава IV. Виды церковной власти, часть 51). Автор подробно описывает образование судебной системы Церкви, отличительные особенности суда в Древней Церкви, в Византии, в Древней Руси, в синодальную эпоху и в период новейшей истории.

***

    1. Экклезиологические основания церковного суда

    Судебная власть составляет часть церковной правительственной власти. Земная воинствующая Церковь представляет собой человеческое общество, в котором, как и во всяком общественном организме, могут возникать спорные случаи: члены Церкви – люди грешные – могут совершать преступления против заповедей Божиих, нарушать церковные установления; поэтому в земной Церкви есть место для осуществления ею самою судебной власти над своими чадами. Судебная деятельность Церкви многогранна. Грехи, открываемые на исповеди, подлежат тайному суду духовника; преступления клириков, связанные с нарушениям своих служебных обязанностей, влекут за собой публичные прещения. Наконец, в зависимости от характера взаимоотношений Церкви и государства, в компетенцию церковного суда в разные периоды истории входили тяжебные дела между христианами, и даже уголовные дела, суд по которым, в общем-то, не соответствует природе церковной власти.

    Господь, проповедуя любовь к ближним, самоотречение и мир, не мог одобрять споры между учениками. Но сознавая человеческую немощь Своих последователей, Он указал им средства к прекращению тяжб: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрёл ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собой ещё одного или двух, дабы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви, а если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь» (Мф. 18, 15 – 17).

    Апостол Павел укорял коринфских христиан: «Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более дела житейские? А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляете судьями ничего не значащих в церкви. К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судится, и притом перед неверными. И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Для чего бы вам лучше не терпеть лишения?» (1Кор. 6, 1, 3 – 7).

    2. Суд в Древней Церкви

    Следуя наставлениям Апостола, христиане первых веков избегали языческих судов и представляли в связи с этим свои споры на суд епископов. Они делали это потому, что если бы христиане судились между собой в судах языческих, они бы роняли в глазах язычников нравственную высоту своей веры. К тому же римское судопроизводство предполагало совершение идолопоклоннической церемонии – воскурение фимиама богине правосудия Фемиде. В особенности недопустимо было для клириков обращаться со своими спорами в гражданский языческий суд. Для мирян епископский суд имел характер полюбовного разбирательства или третейского суда. Однако, если бы недовольная сторона стала искать своего права в гражданском суде, она, тем самым, подверглась бы в глазах христианской общины нареканиям в поругании святыни и в кощунстве.

    В эпоху гонений приговоры епископов, недействительные в государственном праве, не имевшие исполнительной силы в гражданском обществе, опирались исключительно на их духовный авторитет.

    3. Церковный суд в Византии

    После издания Миланского эдикта обычай христиан судиться у своих епископов получил государственную санкцию, а судебные решения архиереев стали опираться на исполнительную силу государства. Константин Великий предоставил христианам право переносить все тяжебные дела на суд епископов, приговор которых признавался окончательным. Причём для такого переноса достаточно было желания одной стороны. Безапелляционный епископский суд, наделённый официально-государственным статусом, по мере христианизации империи стал конкурировать с юрисдикцией гражданских магистратов. Это привело к тому, что епископы оказались перегруженными массой дел, весьма далёких от духовной области. Архиереи тяготились этим. И позднейшие императоры, чтобы сузить судебные права Церкви, обусловили компетенцию епископского суда в решении гражданских тяжебных дел обоюдным согласием сторон. Но помимо дел, по которым епископский суд имел характер полюбовного разбирательства, по взаимному согласию сторон, некоторые дела уже по самому характеру своему подлежали в Византии епископскому суду.

    Исключительно церковному суду подлежали гражданские тяжбы между клириками, то есть когда истец и ответчик были духовными лицами. Отцы Халкидонского Собора по этому поводу изрекли в 9-м правиле: «Аще который клирик с клириком же имеет судное дело у своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит, да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим или со иным епископом имеет судное дело, да судится в областном соборе». Все определения Халкидонского Собора были утверждены императором Маркианом и тем самым получили статус государственных законов.

    В Византийской империи подсудность клириков своим архиереям по гражданским делам признавалась безусловной канонической нормой. Но по характеру своему такие дела могли бы разбираться и государственными судебными инстанциями. Иначе обстоит дело с делами собственно церковными, которые, хотя и имеют тяжебный характер, но по самой природе своей не могут быть подсудны нецерковным судебным учреждениям. Например, споры епископов о принадлежности прихода к той или иной епархии, тяжбы клириков о пользовании церковными доходами. Византийские императоры неоднократно подтверждали, что юрисдикция по этим делам принадлежит исключительно Церкви, и такие подтверждения с их стороны не носили характер уступки, а были лишь признанием неотъемлемого права Церкви.

    Тяжбы между клириками и мирянами подлежали юрисдикции церковной и светской судебной власти. До императора Юстиниана мирянин мог учинить иск клирику и в светском, гражданском суде. Но Юстиниан предоставил клирикам привилегию отвечать по гражданским искам только перед своим архиереем. Если же одна из сторон выражала недовольство судебным решением епископа, она могла перенести дело в гражданский суд. При согласии гражданского суда с решением епископа оно уже не подлежало пересмотру и приводилось в исполнение. В случае же иного решения гражданского суда допускалась подача апелляций и пересмотр дела у митрополита, Патриарха или на Соборе. В 629 году император Ираклий издал новый закон, по которому «истец следует подсудности ответчика», то есть мирянин подаёт на клирика в духовный суд, а клирик на мирянина – в гражданский. «В позднейших памятниках византийского законодательства, – по словам профессора Н. С. Суворова, – не видно устойчивости по данному вопросу. «Эпанагога» высказалась вообще за неподсудность духовенства светским судам, а Вальсамон в своём толковании не 15-е правило Карфагенского Собора сообщает, что даже и епископы в его время привлекаемы были к гражданскому суду» (1). Что касается брачных дел, то вопросы о действительности заключённых браков, о расторжении браков в поздневизантийскую эпоху подлежали духовному суду, а определение гражданских, имущественных последствий брака или его расторжения входило в компетенцию суда светского.

    4. Церковный суд в Древней Руси

    На Руси, в эпоху её Крещения, действующее гражданское право не вышло ещё за рамки обычного народного права, оно несравнимо было с филигранно разработанным римским правом, которое лежало в основе юридической жизни Византии, поэтому церковная иерархия, пришедшая к нам из Византии после Крещения Руси, получила в свою юрисдикцию много таких дел, которые в самой Византии были подсудны гражданским магистратам. Компетенция церковного суда в Древней Руси была необычайно обширна. По «Уставам» князей святого Владимира и Ярослава все отношения гражданской жизни, которые касались религии и нравственности, были отнесены к области суда церковного, епископского. Это могли быть дела, по византийским юридическим воззрениям, чисто гражданские. Уже в Византии брачные дела подлежали ведению, по преимуществу, церковного суда; на Руси Церковь получила в своё исключительное ведение все дела, связанные с супружескими союзами. Святительскому суду подлежали и дела, касающиеся взаимоотношений между родителями и детьми. Церковь своим авторитетом защищала как родительские права, так и неприкосновенность личных прав детей. В «Уставе» князя Ярослава говорится: «Аще девка не выходит замуж, а отец и мати силою отдадут, а что сотворит над собою, отец и мати епископу в вине, такожде и отрок»(2) .

    Дела по наследству тоже были подсудны Церкви. В первые века христианской истории Руси такие дела случались часто, поскольку весьма много было «невенчаных», незаконных с церковной точки зрения, браков. Права детей от таких браков на отцовское наследство подлежали усмотрению церковных судов. Русская практика, в отличие от византийской, склонялась к признанию за детьми от таких браков прав на часть наследства. Все споры, которые возникали по поводу духовного завещания, тоже подлежали ведению церковных судов. Правовые нормы «Уставов» святого Владимира и Ярослава сохраняли полную силу вплоть до петровской реформы. В «Стоглаве» приводится полный текст церковного «Устава» святого Владимира, как действующего закона.

    В XVII веке церковная юрисдикция по гражданским делам расширилась в сравнении с более ранней эпохой. В «Выписке о делах, находившихся в Патриаршем Разряде», сделанной для Большого Московского Собора 1667 года, перечислены такие гражданские дела, как:

• споры по действительности духовных завещаний;
• тяжбы о разделе наследства, оставленного без завещания;
• о неустойках по брачным сговорам;
• споры между женой и мужем о приданом;
• споры о рождении детей от законного брака;
• дела об усыновлениях и о праве наследования усыновлённых;
• дела о душеприказчиках, которые женились на вдовах умерших;
• дела по челобитьям господ на беглых холопов, принявших постриг или женившихся на свободных.

    По этим делам все лица – и клирики, и миряне – на Руси были подсудны церковному, епископскому суду.

    Но ведению церковной власти подлежали и все гражданские дела духовенства. Только архиереи могли рассматривать тяжбы, в которых обе стороны принадлежали духовенству. Если же одной из сторон был мирянин, то назначался суд «смесный» (смешанный). Бывали случаи, когда духовные лица сами искали суда у гражданских, то есть княжеских, а впоследствии царских судей. Противодействуя таким поползновениям, Новгородский епископ Симеон в 1416 году запретил монахам обращаться к светским судьям, а судьям принимать такие дела на рассмотрение – тем и другим под страхом отлучения от Церкви(3) . Митрополит Фотий повторил это запрещение в своей грамоте. Тем не менее, и белое духовенство, и даже монастыри далеко не всегда предпочитали судиться у архиереев. Часто они домогались права обращаться в княжеский суд по тяжебным делам, и князья выдавали им так называемые «несудимые грамоты», по которым духовенство освобождалось от подсудности епархиальным архиереям по гражданским делам. Чаще всего такие грамоты давались духовенству княжеских и царских вотчин, но не исключительно ему – выдавались они и монастырям. Стоглавый Собор 1551 года отменил несудимые грамоты, как противоречащие канонам. Царь Михаил Феодорович в 1625 году дал своему отцу, Патриарху Филарету, жалованную грамоту, по которой духовенство не только в тяжбах между собой, но и по искам мирян должно было судиться в Патриаршем Разряде.

    При царе Алексее Михайловиче все гражданские дела духовенства были переданы в ведомство учреждённого в 1649 году Монастырского приказа, против существования которого энергично, но тщетно протестовал Патриарх Никон. Большой Московский Собор, осудивший Патриарха Никона, тем не менее подтвердил постановление «Стоглава» об исключительной подсудности духовенства архиереям, и вскоре после Собора указом царя Феодора Алексеевича Монастырский приказ был упразднён.

    Своеобразие церковного судопроизводства на Руси в допетровскую эпоху заключалось ещё и в том, что в ведение святительских судов входили и некоторые уголовные дела (4) . По «Уставам» князей святого Владимира и Ярослава церковному суду подлежали преступления против веры и Церкви: совершение христианами языческих обрядов, волшебство, святотатство, осквернение храмов и святынь; а по «Кормчей книге» также богохульство, ересь, раскол, отступничество от веры. Епископский суд разбирал дела, связанные с преступлениями против общественной нравственности (блуд, изнасилование, противоестественные грехи), а также браки в запрещённых степенях родства, самовольный развод, жестокое обращение мужа с женой или родителей с детьми, неуважение детьми родительской власти. Святительскому суду подлежали некоторые случаи убийства: например, убийство в кругу семьи, изгнание плода, или когда жертвами смертоубийства были лица бесправные – изгои или рабы, а также личные обиды: оскорбление целомудрия женщины грязной бранью или клеветой, обвинение невинного в еретичестве или волшебстве.

    Что касается духовенства, то оно в допетровскую эпоху по всем уголовным обвинениям, кроме «смертоубийства, разбоя и татьбы с поличным», отвечало перед святительскими судами. Как пишет профессор А. С. Павлов, «в древнем русском праве заметно преобладание принципа, по которому юрисдикция Церкви определялась не столько существом самих дел, сколько сословным характером лиц: лица духовные, как по преимуществу церковные, и судились у церковной иерархии»(5) . В Судебниках Иоанна III и Иоанна IV так прямо и сказано: «… а попа, и диакона, и чернеца, и черницу, и старую вдовицу, которые питаются от Церкви Божией, то судит святитель»(6).

    5. Церковный суд в синодальную эпоху

    С введением синодальной системы управления юрисдикция церковных судов решительно сужается. Что касается церковного суда по гражданским делам, то по «Духовному регламенту» и резолюциям Петра Великого на доклады Святейшего Синода в ведомстве церковного суда оставлены были только дела бракоразводные и о признании браков недействительными. Положение это в основных чертах сохранилось до конца синодальной системы.

    Сокращена была и компетенция церковных судов по гражданским делам духовенства. Практически весь этот разряд дел отошёл к светскому суду. По «Уставу Духовных консисторий» суду епархиального начальства подлежали лишь дела, связанные с тяжбами между клириками из-за пользования церковными доходами и с жалобами на духовных лиц, будь то со стороны клириков или мирян, на неуплату бесспорных долгов и на нарушение иных обязательств.

    С учреждением Синода почти все те уголовные дела, которые прежде входили в юрисдикцию святительских судов, были переданы судам гражданским. Сокращение криминальной компетенции церковных судов продолжалось и впоследствии. Некоторые из преступлений подлежали двойственной подсудности: преступления против веры (ересь, раскол), преступления против брачного союза. Но участие церковной власти в производстве таких дел сводилось к возбуждению дела по этим преступлениям и к определению церковного наказания за них. А светская власть производила расследование и гражданский суд назначал наказание по уголовным законам.

    Исключительно духовному суду подлежали в синодальную эпоху те преступления, за которые уголовные кодексы не налагали уголовного наказания, а предусматривали только церковное покаяние: например, уклонение от исповеди по нерадению, соблюдение новообращёнными инородцами прежних иноверных обычаев, покушение на самоубийство, отказ в помощи погибающему, принуждение родителями своих детей к вступлению в брак или постригу. Хотя деяния эти значились в уголовном кодексе, но государство всё-таки сознавало, что тут речь идёт не об уголовных преступлениях в собственном смысле этого слова, а о преступлениях против религиозного и нравственного закона.

    Что касается уголовных преступлений духовенства, то в синодальную эпоху все они стали предметом разбирательства светских судов. В Синод или к епархиальным архиереям виновные клирики направлялись только для снятия с них сана. Исключение оставлено было лишь за преступлениями клириков против своих служебных обязанностей и благочиния и за делами по жалобам о личных обидах, наносимых духовными лицами и клириками мирянам. Такие дела оставались в юрисдикции духовных судов. Основанием для того, чтобы церковный суд судил клириков за нанесение обид, заключается в том, что такого рода преступления оскорбляют самый священный сан. Апостольское правило 27-е гласит: «Повелеваем епископа, или пресвитера, или диакона, биющаго верных согрешающих или неверных обидевших, и чрез сие устрашати хотящаго, извергати от священнаго чина. Ибо Господь отнюдь нас сему не учил: напротив того, Сам быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая, не угрожал».

    6. Церковный суд в новейший период истории Русской Православной Церкви

    После издания декрета об отделении Церкви от государства в 1918 году компетенция церковного суда по гражданским и тяжебным делам была совершенно упразднена. Духовенство с тех пор подлежит общей со всеми гражданами подсудности по уголовным и гражданским делам судам светским. Лишь преступления клириков против их служебных обязанностей по самому их характеру остаются в юрисдикции церковной судебной власти, хотя, разумеется, такие преступления сами по себе не считаются преступлениями с точки зрения гражданского законодательства. Но уголовные преступления клириков, подсудные светским судам, могут, конечно, быть поводом и для привлечения виновных к ответственности перед церковной властью.

    В компетенцию церковной власти входит также разбирательство духовной стороны тех гражданских дел, которые, хотя в гражданско-правовом отношении и получают разрешение в судах светских, тем не менее, для сознательного члена Церкви не могут быть разрешены без санкции церковной власти, например, дела бракоразводные. Хотя, естественно, решения по таким делам церковной власти не имеют гражданско-правовых последствий.

    И, наконец, вся область церковной покаянной дисциплины, связанная с тайной исповедью и тайно назначаемой епитимией, по самой природе своей всегда была исключительным предметом компетенции духовной власти: епископов и уполномоченных ими на духовничество пресвитеров.

    7. Церковно-судебные инстанции. Исторический очерк

    В отличие от светских судов, которые в современных государствах всюду отделены от административной и законодательной власти, каноническому праву этот принцип чужд. Вся полнота судебной власти в епархии, по канонам, сосредотачивается в лице её верховного пастыреначальника и правителя – епархиального архиерея. По 32-му Апостольскому правилу: «Аще который пресвитер или диакон от епископа во отлучении будет, не подобает ему в общение прияту быти иным, но точию отлучившим его, разве когда случится умерети епископу, отлучившему его». Но епископ, имея полноту судебной власти над клириками и мирянами, вверенными Богом его попечению, ведёт расследование не единолично, а опираясь на помощь и советы своих пресвитеров.

    На постановления епископского суда каноны допускают апелляции к областному Собору, то есть Собору митрополичьего округа (14-е правило Сардикийского Собора; 9-е правило Халкидонского Собора). Собор митрополичьего округа – не только апелляционная инстанция. Он ещё является и первой инстанцией для суда по жалобам клириков и мирян на своего епископа или по жалобе одного епископа на другого. Начало 74-го Апостольского правила гласит: «Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем-либо, необходимо сам должен быть призван епископами; и аще предстанет и признается, или обличен будет, да определится епитимия…» А в 5-м каноне I Никейского Собора после ссылки на 32-е Апостольское правило, говорящее о том, что отлучённые одним епископом не должны приниматься другими, сказано далее: «Впрочем да будет изследываемо, не по малодушию ли, или распре, или по какому-либо подобному неудовольствию епископа, подпали они отлучению. И так, дабы о сем происходити могло приличное изследование, за благо признано, чтобы в каждой области дважды в год были соборы».

    На решения митрополичьего Собора апелляции могут подаваться Собору всей Поместной Церкви, на суд Поместного Собора идут жалобы и на митрополита. Отцы Халкидонского Собора в заключении 9-го правила изрекли: «Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие, да обращается или к екзарху великия области, или к престолу цаствующего Константинополя, и пред ним да судится».

    Русская Церковь с начала своего бытия имела только две инстанции судебной власти: епархиального архиерея и высшую церковную власть (Собор во главе с митрополитом). В синодальную эпоху в России все судебные дела разбирались Консисториями, однако решения Консистории подлежали утверждению со стороны архиерея, который мог и не согласиться с суждением Консистории и вынести самостоятельное решение по любому делу. При этом почти все дела, рассматриваемые епархиальным судом, даже без подачи апелляций, подлежали ревизии и утверждению Святейшим Синодом. Исключения составляли лишь дела по обвинениям духовных лиц в таких проступках, за которые полагалось лишь дисциплинарное наказание, бракоразводные дела по осуждению одного из супругов к наказанию, связанному с лишением всех прав состояния, а также разводы из-за безвестного отсутствия крестьян и мещан и дела по расторжению браков жён без вести пропавших или взятых в плен военнослужащих низших чинов. Такая сверхцентрализация судебной власти, сужая власть епархиального архиерея, противоречила канонам.

    В конце 1860-х годов обер-прокурором Святейшего Синода графом Д. А. Толстым был поднят вопрос о реформе церковного суда. Однако подход обер-прокурора к задуманной реформе носил нецерковный характер, о чём говорит уже сама формулировка вопроса: не надлежит ли и церковные суды перестроить сообразно тем началам, на которых преобразована судебная часть по гражданскому, военному и морскому ведомству (как будто у Церкви нет своих собственных законов – канонов, независимых от государственного права). В проекте Д. А. Толстого речь шла об учреждении отдельных церковно-судебных инстанций, причём низшую судебную инстанцию должны были составить епархиальные суды, по нескольку в каждой епархии; в качестве судей в них предполагалось назначать священников властью епархиального архиерея. Второй апелляционной инстанцией должен был стать духовно-окружной суд, один на несколько епархий, судьи которого избирались бы в епархиях и утверждались епископами. Третью инстанцию должно было составить судебное отделение Святейшего Синода, в которое бы входили епископы и священники, назначаемые императором. И, наконец, четвёртую, высшую инстанцию должно было представлять совместное Присутствие Святейшего Синода и его Судебного отделения. Таким образом, в формирование судебных органов включалось на уровне второй инстанции выборное начало, а в процедурном отношении новые церковные суды должны были руководствоваться примером реформированных гражданских судов, включая суд присяжных с их состязательным началом.

    Эти идеи вызвали резкую критику со стороны епископата, усмотревшего в предложенном проекте угрозу каноническому строю Церкви Христовой и настаивавшего на сохранении неприкосновенности канонической монополии епископата на судебную власть в Церкви. Навстречу пожеланиям правительства, которое представлял обер-прокурор, готовы были пойти только два архиерея из всего российского епископата. Ни один другой проект правительства в сфере церковной политики не встречал со стороны священноначалия в синодальную эпоху столь жёсткого и единодушного сопротивления. Инициатору судебной реформы пришлось отказаться от своего замысла.

    Монополия епископата на судебную власть в Церкви была сохранена и в определениях Поместного Собора 1917 – 1918 годов. При этом в отдельных определениях Собора упоминается и Высший церковный суд и Епархиальные суды, но Собор не успел принять таких определений, в которых бы были обозначены конструкция, способ формирования и компетенция этих судов. Архиерейская монополия на церковную судебную власть осталась неприкосновенной и в последующих уставных актах Русской Церкви.

    «Устав» 1988 года(7) наделяет судебными полномочиями Поместный и Архиерейские Соборы, Священный Синод и Епархиальный совет во главе с правящим архиереем. По этому «Уставу» церковным судом первой инстанции является Епархиальный совет. «Устав» при этом предоставил епархиальному архиерею утверждение взысканий церковного суда. Священный Синод, согласно «Уставу» 1988 года, являлся судом первой инстанции по разногласиям между двумя и более архиереями, а также по каноническим проступкам архиереев, судом первой и последней инстанции по делам клириков и мирян – ответственных сотрудников синодальных учреждений, а также судом второй, последней инстанции по каноническим проступкам священников и диаконов, которые наказаны судами низшей инстанции пожизненным запрещением, лишением сана или отлучением от Церкви, и каноническим проступкам мирян, пожизненно отлучённых от Церкви судами низших инстанций, и по всем вообще делам, переданным ему епархиальными судами.

    Суду Архиерейского Собора, по «Уставу» 1988 года, подлежали во второй инстанции разногласия между архиереями и все вообще судебные дела, переданные ему Синодом. Архиерейский Собор был также правомочен рассматривать в первой инстанции догматические и канонические отступления в деятельности Патриарха. Второй судебной инстанцией по обвинениям Патриарха являлся, согласно «Уставу» 1988 года, Поместный Собор, который во второй и последней инстанции мог также судить все вообще дела, переданные ему Архиерейским Собором для окончательного решения.

    8. Церковный суд по ныне действующему «Уставу Русской Православной Церкви»

    Теме церковного суда посвящена VII глава «Устава», изданного Архиерейским Собором 2000 года. В ней декларируется положение о том, что судебная власть в Русской Церкви «осуществляется церковными судами посредством церковного судопроизводства. Никакие другие церковные органы и лица не вправе принимать на себя осуществление функций церковного суда» (VII. 1). При этом единство церковной судебной системы обеспечивается «соблюдением всеми церковными судами установленных правил церковного судопроизводства; признанием обязательности исполнения каноническими подразделениями и всеми членами Русской Православной Церкви судебных постановлений, вступивших в законную силу» (VII. 3).

    «Устав» устанавливает три инстанции церковного суда и впервые в истории Русской Церкви действительно вводит отдельные церковные судебные учреждения, о которых в некоторых определениях Собора 1917 – 1918 годов есть только упоминания. Церквносудебными инстанциями «Устав» называет епархиальные суды, имеющие юрисдикцию в пределах своих епархий; общецерковный суд с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви и, в качестве органа высшей судебной власти, – суд Архиерейского Собора с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви. В соответствии с «Уставом» 2000 года Поместный Собор утратил судебные функции. В состав Поместного Собора, помимо епископов, входят также клирики и миряне. Поскольку, однако, нет канонов, которые бы наделяли судебной властью в Церкви персонально или коллегиально клириков и мирян, упразднение компетенции Поместного Собора представляется канонически правомерным актом.

    В «Уставе» содержится принципиально важное положение о том, что «канонические прещения, такие, как пожизненное запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви налагаются епархиальным архиереем или Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом только по представлению церковного суда» (VII. 5). Вступившие в законную силу постановления церковных судов, их распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие предписания признаются «Уставом» обязательными для всех клириков и мирян. «Устав» предусматривает исключительно закрытое разбирательство дел во всех церковных судах.

    Епархиальный суд, являясь судом первой инстанции, состоит из судей, которые епархиальным архиереем наделяются полномочиями осуществлять правосудие во вверенной ему епархии. Председатель епархиального суда может быль либо викарным архиереем, либо пресвитером; членами суда должны быть лица в пресвитерском сане. Председатель епархиального суда назначается правящим архиереем сроком на три года. Епархиальное собрание избирает, по представлению правящего архиерея, не менее двух членов епархиального суда. «Досрочный отзыв председателя или члена епархиального суда осуществляется по распоряжению епархиального архиерея с последующим рассмотрением этого решения Епархиальным собранием» (VII. 13).

    Церковное судопроизводство может осуществляться в судебном заседании епархиального суда при участии непременно председателя и, как минимум, двух членов суда. Постановления суда подлежат исполнению только после их утверждения епархиальным архиереем, чем обеспечивается сохранение канонической полноты судебной власти епископа. «В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда, он действует по своему усмотрению. Его решение входит в силу немедленно, но дело передаётся в общецерковный суд, который и принимает окончательное постановление» (VII. 23). Финансирование епархиальных судов осуществляется из епархиальных бюджетов.

    Общецерковный суд, являясь судом второй инстанции, состоит из председателя и не менее четырёх членов в архиерейском сане, которые избираются Архиерейским Собором сроком на четыре года. Досрочный отзыв председателя или члена общецерковного суда осуществляется решением Патриарха и Синода с последующим утверждением Архиерейским Собором. «Право назначать временно исполняющего обязанности председателя или члена общецерковного суда в случае образовавшейся вакансии принадлежит Патриарху Московскому и всея Руси и Священному Синоду» (VII. 21).

    Постановления общецерковного суда подлежат исполнению после их утверждения Патриархом и Синодом. В случае несогласия Патриарха и Синода с решением общецерковного суда в силу вступает решение по данному делу Патриарха и Синода. «В таком случае для окончательного решения дело может быть передано на суд Архиерейского Собора» (VII. 23). Общецерковный суд осуществляет судебный надзор за деятельностью епархиальных судов. Его финансирование осуществляется из общецерковного бюджета.

    Архиерейский Собор 2000 года отложил образование общецерковного суда до очередного Архиерейского Собора, тем самым сохранив его уставные полномочия до тех пор за судом Синода.

    Судом высшей инстанции является суд Архиерейского Собора.

    «Устав» предусматривает осуществление судопроизводства всеми инстанциями церковного суда в соответствии с «Положением о церковном суде», которое предстоит выработать и принять очередному Архиерейскому Собору. «Обеспечение деятельности церковных судов осуществляется аппаратами этих судов, которые подчинены их председателям и действуют на основании «Положения о церковном суде» (VII. 28). Такие аппараты ещё только предстоит создать как в епархии, так и при общецерковном суде.

 

СНОСКИ:

 [1] Суворов Н. С. Указ. соч. С. 266.

[2] Российское законодательство X – XX веков. Т. 1. М., 1984. С. 169.

[3] См.: Павлов А. С. Указ. соч. С. 404.

[4] Там же. С. 410.

[5] Там же. С. 412.

[6] См.: Российское законодательство X – XX веков. Т. 2. М., 1985. С. 61, 119.

[7] См.: Устав об управлении Русской Православной Церкви.

 

 

Источник: Курс церковного права : Учеб. пособие / Протоиерей Владислав Цыпин. — Б. м. : Круглый стол по религиоз. образованию в Рус. Православ. Церкви; Клин : Христиан. жизнь, 2002 (Тул. тип.). — 700, [3] с.

Электронный источник: сайт «Азбука веры.ру»