Автор: Немыченков В. И.

    С древнейших, еще языческих времен, человечество задается вопросами о происхождении и природе зла, об ответственности богов за несправедливость и страдания, царящие в мире. Но наиболее остро проблема «оправдания Бога» – теодицеи – стоит в библейской традиции, согласно которой мир сотворен благим, всемогущим и трансцендентным (внемирным) Богом из ничего («из несущих»), а человек создан по образу Божию как совершеннейшее Его творение. Тогда почему же человек так страдает и мучается в этом мире? В публикуемом фрагменте автор попытался найти ответы на некоторые «проклятые вопросы бытия».

***

Горе тому, кто препирается с Создателем своим,

черепок из черепков земных!

Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?»

и твоё дело скажет ли о тебе: «у него нет рук?»

(Ис. 45: 9)

 

    Определение

    Теодице́я (от греч. θεός (Теос) – Бог, и δίκη (дики) — правосудие, справедливость), «оправдание Бога» – общее обозначение религиозно-философских доктрин, направленных на то, чтобы согласовать идею благого и всемогущего Бога с наличием в мире зла. Термин введен Лейбницем (1710 г.).

    Касаясь темы теодицеи, то есть ни много ни мало оправдания Самого Бога, человек испытывает двойной трепет: от духовной дерзости защитить Того, Кто «поругаем не бывает» (Гал. 6: 7), и от интеллектуальной дерзости взяться за тему, на которую написаны сотни, если не тысячи философских, богословских, культурологических работ, эссе, художественных романов, поэм и т.п.

    1. Об античной и библейской теодицее

    Проблема теодицеи существовала и в античности, хотя и не приобретала той остроты как в библейской традиции. Поскольку античный Космос совечен богам, «порождён» цепью божественных зачатий и рождений, то античные боги находятся внутри космической несвободы и им нельзя предъявлять претензии относительно наличия физического и морального зла в бытии. Поэтому от них требовалась лишь правильная юрисдикция – справедливое распределение наград и наказаний, отсутствие чего объяснить было тоже проблематично, но возможно (отложенное во времени личное возмездие при жизни, возмездие потомкам, личное возмездие за гробом). За самую возможность страданий и преступлений в мире призвать к ответу можно было только «поздних» античных богов, мыслимых по типу послесократовской (особенно неоплатонической) греческой философии – как духовные, совершенные и уже внеприродные существа. Однако и тут оправдание было найдено. Поскольку сущностная материя, из которой возник мир, не произведена демиургом, а была предоставлена ему как вечный субстрат, то мироправление божественного начала ограничено косной материей, сопротивляющейся устрояющей силе божественных эйдосов. Свет нуса меркнет, углубляясь во мрак материи, которая и ответственна за всё мировое несовершенство.

   Такой ответ, однако, невозможен для христианской Церкви, которая учит о сотворении мира «из ничего» Всемогущим и Всеведущим Богом, поскольку ответственность за мировое зло нельзя переложить на предвечную материю или на другое мировое начало. В этом смысле «античная позиция» выигрышнее христианской. Однако апостол Пётр заповедал христианам быть всегда готовыми «всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3: 15).

   Итак, почему же библейский Бог-Творец изначально не устранил саму возможность возникновения глобальных угроз существованию человечества? Вкратце этот ответ состоит в следующем. Бог действительно не устранил из созданного Им мира возможность возникновения угроз, которые могут привести к гибели человека и всего живого. Наоборот, Он предусмотрел таковую «возможность». Насадив в раю дерево познания добра и зла, Бог прямо указал и предупредил человека о смертельной опасности от «возможности» вкушения запретного плода (Быт. 2: 9, 15–17). Однако человек не внял предупреждению и свободно (по собственной воле) избрал путь противления воле Божией, путь автономного бытия вне отношений с Богом и «обожения» без Бога, путь страдания и смерти человеческой плоти.

    Накануне Великого поста Православная Церковь особенным образом воспоминает это трагическое событие человеческой истории, посвящая ему богослужение Недели сыропустной, называемой также. «воспоминание Адамова изгнания». В Триоди постной в Синаксаре этого дня говорится: Адам «был создан между смертью и бессмертием, чтобы получить то, что сам выберет. Хотя возможно было Богу создать его и безгрешным, но чтобы было испытано и его собственное произволение, даётся заповедь употреблять (в пищу) от всех деревьев, кроме одного, – это значит, разрешается помышлять о познании Божественной силы через все творения Божии, но только не о естестве Божием. Так и Григорий Богослов любомудрствует, что (другие) райские деревья – это божественные помыслы, а запрещённое дерево – созерцание. То есть, говорит он, Бог повелел Адаму интересоваться всеми остальными стихиями и качествами и умом размышлять (о них), равно и о своей природе, прославляя за это Бога, ибо это – истинная пища; однако о Боге: Кто же (Он) по естеству, и где (Он), и как привёл всё из небытия, – отнюдь не допытываться. Однако Адам, оставив всё другое, стал более и более выведывать о Боге и тщательно исследовать Его сущность». Адам «впал в это, когда сатана через Еву внушил ему мечту обожения».

    Согласно распространённому святоотеческому пониманию библейского текста (Быт. 2) Адам хотя и имел ограниченную природу как тварное существо, однако же в сравнении с падшим человеком обладал гораздо большим потенциалом к познанию Бога и мира вообще и необходимым знанием последствий своего выбора в частности. А потому апелляция к его свободному нравственному выбору вполне состоятельна. Падшее человечество – потомки Адама и Евы – в меньшей степени, чем прародители, способно прогнозировать последствия своих действий, однако в той мере, в какой ему это доступно, оно несёт эту ответственность вследствие сохранившейся у человека и после грехопадения свободы выбора.

    Положительный смысл реализуемой ныне человечеством «возможности» своей гибели, предвиденной в творческом замысле Бога, в том, что, не познав опытно своей беспомощности без Бога, человек никогда не смог бы вместить той славы богоподобия, к которой он был предназначен в творении и которую получит после всеобщего Воскресения. Таким образом, Бог «сознательно» дал человеку смертельно опасные для него «спички», которым он сожжет собственный «дом».

    Можно ли было сделать иначе?

    Представляются возможными три варианта творения мира и человека.

    (1) Бог творит мир, в котором свобода разумных существ необходимо ограничена исполнением воли Божией. В таком случае человек – биоробот (ангел – «пневморобот», «духовная машина»): грехопадения не происходит. Однако несвободное существо не способно любить, а именно для любви сотворил Бог свободно-разумные существа. Значит, цель Творца не достигнута.

    (2) Бог творит мир таким, что человек может противиться воле Божией (не исполнять её, поступать по-своему, т. е. он свободен), и потому грехопадение происходит, но последствия этого некатастрофичны, поскольку возможное зло существенно ограничено свойствами мира и человеческой природы (творческие задатки «двойного назначения» минимальны). Образно говоря, допустимо мелкое хулиганство, но не убийство. Технические средства (возможности их создания) ограничены (скажем, палкой-копалкой; потому люди не умеют рыть каналы и создавать ирригационные системы в долине Нила и в Междуречье и т. п.). Тогда падшее человечество занимается собирательством, прозябает на грани вымирания, численность его не растет, истощения природы нет, экология в порядке. Но в таком случае человек не исполнит своего заветного желания, ради которого и произошло грехопадение: «будете, как боги» (Быт. 3: 5). Человек никогда не узнает, какой же он может быть бог без Бога. Не сможет достичь дна своего падения и потому исторически, в целом как род не сможет убедиться в бесперспективности своего существования. Такое человечество будет вечно «злым ребёнком», который может пачкать и царапать мебель в своём доме, но не имеет возможности его сжечь.

    (3) Бог творит человека совершенным по дарованиям. Ему даны свобода, творчество, разум, способность к богообщению и возрастанию в добре, способность к обоживанию (к усвоению божественных энергий), находясь в общении с Богом. Однако это дары «двойного применения». Дар свободы порождает риск того, что человек употребит свои способности во зло себе, станет смертным индивидуально и в целом как род в результате безбожного саморазвития по пути научно-технического прогресса (например, глобальная ядерная война – изобретённые творческим разумом человека «спички» сожгут-таки дом-планету).

 

   Очевидно, что из этих вариантов Бог «выбрал» третий. И вот мы видим, что после грехопадения человек использовал Божии дары для выживания: создал технику и технологии, которые позволили ему обеспечить себе пропитание, расплодиться и заселить всю Землю. Он решил, что может почти всё, что хочет. А что не может сейчас, то сделает в будущем, вплоть до бессмертия (путём клонирования, создания небиологического тела и т. п.). И тогда он сам «технически» снимет с себя ограничение своему познанию «добра и зла»: «смертию умрёшь» (Быт. 2: 17). Сам «технологически» избавит себя от Божия проклятия за преступление заповеди: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят…» (Быт. 3: 19). Он уже заставил работать вместо себя машины и мечтает (и трудится для реализации своей мечты), что скоро перестанет «возвращаться в прах» (ср. Быт. 3: 19), а будет переходить в новое, созданное им самим для себя тело и станет вечным, как Бог. Человек XXI века стал «техно-демиургом», он мнит себя «техно-богом», то есть «богом без Бога», и ему кажется, что он близок к заветной цели. Но издержки тоже велики: войны, катастрофы, экологический кризис и возможная скорая гибель всего человечества… В Библии описан конец «человека технического». Но там же нам обещаны «новое небо и новая земля» взамен погубленных «техно-богами» (Откр. 21: 1, ср. Ис. 65: 17; 66: 22)

    Представляется ли кому-то, что такой мир и такая история – слишком суровый педагогический эксперимент? Возможно, да. Но как бы то ни было, это наша данность. Однако, где же тут оправдание Бога? Если нельзя было сделать иначе, не лучше ли было бы Творцу вообще не творить наш мир, в котором грехопадение разумной твари повлекло за собой общее «опускание» тварного мира в состояние тления, страдания и смерти. Быть может, тогда небытие лучше такого бытия? Поскольку Бог благ, ответ очевиден: даже такое бытие лучше небытия.

    2. О страдании человечества и правде Божией

    По христианскому учению «Бог есть любовь», и потому всё происходящее с человеком, в том числе и его страдания, является исцеляющим актом любви Бога. Ошибочно рассматривать вопрос о страданиях в рамках конечного земного бытия, ибо христианство ориентирует сознание человека на подготовку к достойному вхождению в вечность. В такой перспективе смысл страданий в очищении человека от духовной и нравственной нечистоты для восприятия большей славы в вечной жизни.

    Однако для многих людей ужасы двух мировых войн, Дахау, Бухенвальда, Освенцима, ГУЛАГа, Хиросимы, Чернобыля, а также тысячи других ужасов общечеловеческого масштаба, не говоря уже о личных страданиях и страданиях своих близких, не могут быть оправданы никаким благим Промыслом Божиим. В чём же благость Творца, когда страдают и умирают невинные безгрешные дети? Если эту мысль продумать до конца и принять всей полнотой сердца, то можно сойти с ума, как это случилось с Иваном Карамазовым, который, приняв умом постулат благости Творца, отказался принять сотворённый Им мир, полный страдания, и будущую гармонию, построенную хотя бы на одной слезинке невинного ребёнка[1].

    Как пишет философ В.К. Кантор, Иван Карамазов противопоставляет вечности неутолённое гармонией сегодня. «Человек не в состоянии воспринять время Бога, который держит в себе прошлое, настоящее и будущее и знает поэтому всё, – считает В.К. Кантор. – Человек не может понять причины напастей, особенно массовых, когда гибнут без разбора все. Несмотря на веру в Бога, человек живёт земной жизнью и иначе не может»[2].

   Как рационально объяснить такой иррациональный мир и оправдать за него Бога-Творца? Иммануил Кант в своей работе «О неудаче всех философских попыток теодицеи» показал невозможность решения проблемы рассудочного оправдания Бога человеком, поскольку ответ будет превосходить человеческую способность к рассуждению. Тем не менее в той же Германии регулярно проводятся многочисленные конференции, симпозиумы и круглые столы, на которых проблема теодицеи рассматривается с позиции философии и протестантской или католической теологии, издаются монографии с авторскими концепциями и т. д. Значит, человек не может примирить зло в мире и благого Творца и продолжает «жаждать и алкать правды». С немецким рационализмом, с «логической немецкой машиной в голове» соперничать сложно. Однако если Кант признал теодицею неразрешимой для рассудка, то, может быть, стоит поискать другие способы ответа на проклятые вопросы бытия?

  В Библии Господь устами пророка Исаии говорит: «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои… Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55: 8–9). Ветхий Завет не даёт рационального ответа на проблему теодицеи. Вспомним книгу Иова. После многочисленных вопрошаний и сетований Иова Господь, наконец, говорит к нему «из бури», но не отвечает, а Сам задаёт ему вопросы (Иов. 38–41), смысл которых можно кратко выразить уже приведёнными словами Исаии. Однако неведомым нам образом Бог открывает нечто Иову и открывается ему Сам. Иов отвечает Богу кратко и кротко: «…я говорил о том, чего не разумел… Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов. 42: 3, 5–6).

   Главный ответ Православия, на наш взгляд, также лежит не в рассудочной области, а в опыте умно-сердечного созерцания, откровения истины человеку Самим Богом. А далеко не всё из созерцаемого и открываемого Богом можно изложить логически и вообще человеческим языком, о чём писал ещё апостол Павел (2 Кор. 12: 4). Поэтому для искренне ищущих ответа и, как Иов, жаждущих правды выход только один: просить Бога открыть им истину. Именно об этом молятся православные христиане на литургии. Божественная литургия вводит человека в вечность, и, пребывая в ней умом, он может благодарить Бога безусловно, сознавая тем же умом все ужасы земной жизни, потому что именно на литургии человек «в состоянии воспринять время Бога» (позволим себе не согласиться с В.К. Кантором). В этом времени (или скорее вне времени, эоне Бога) человеку открывается правда Божия, которая не требует уже никаких удостоверений и рациональных доказательств, а потому принимается человеком всецело и даёт ему силы пережить личную трагедию и трагедию мира.

    Как говорил митрополит Антоний Сурожский, благодарить Бога всем сердцем, искренне можно только в вечности, потому что только в вечности можно оглянуться на всю трагедию мира и истории и увидеть её оправданной и осмысленной. Только когда всё совершится, всё будет закончено, сможет тварь сказать, что БОГ БЫЛ ПРАВ. До этого происходит постоянное борение между безусловным доверием к Богу и ужасом, который охватывает тварь перед лицом ею переживаемого.

    Апостолу Иоанну Богослову были открыты последние судьбы мира, все грядущие на него ужасы. В последних главах Апокалипсиса святые мученики, пребывающие у престола Божия, сами претерпевшие в земной жизни страшные страдания, хвалят Творца и восклицают: «ей, Господи Боже Вседержителю, истинны и правы суды Твои» (Откр. 16: 7). Митрополит Антоний поясняет: когда всё, что Бог решил совершить для спасения мира, будет совершено и принесёт плод победы, тогда человек увидит, что БОГ ПОБЕДИЛ не для Себя, а ДЛЯ ВСЕХ. И тогда все страдания, весь ужас истории откроется перед нами как пройденный путь, не бессмысленный, а единственно возможный к тому состоянию, которое Бог задумал для нас: чтобы мы пребывали в Его любви, стали Его сынами по благодати, как Христос есть Сын Его по естеству; чтобы мы обрели обожение, которое было предуготовано нам в раю и от которого мы (в лице прародителей) по наущению сатаны отказались, выбрав свой путь – через тление, страдание и смерть ко всеобщему воскресению мертвых в конце времен, «когда времени больше не будет» .

 

    Источник: Немыченков В.И. О науке, экологии и теодицее // Сборник материалов XIV конференции «Наука. Философия. Религия»: Человек в техническом мире (г. Дубна, 10–11 ноября 2011 г.). – М.: Фонд Андрея Первозванного, 2012. – С. 291–346. С. 301–307.

 

СНОСКИ:

[1] Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Полн. собр. соч. В 30 т.: Т. 14. Л.: Наука, 1973.  С. 214–215.

[2] Кантор В.К. Исповедь и теодицея в творчестве Достоевского (рецепция Аврелия Августина). Вопросы философии. 2011. № 4. С. 96–103.